Тени Ист-Энда - Страница 20

– Всё, пошли.

Тип налёг на тачку всем своим весом, и железные колёса загремели по булыжникам.

Рыбный рынок Биллингсгейт располагался на северном берегу Темзы, к востоку от Монумента. Рыбацкие лодки приходили по ночам, к четырём утра рынок открывался, и столы были завалены свежей рыбой.

Возбуждение Типа всё усиливается. Кажется, что каждый нерв в его теле дрожит. Учуяв запах рыбы и водорослей, он глубоко втягивает воздух.

– Ах, как хорошо, – бормочет он.

Вокруг стоит шум. Все голоса перекрывают крики торговцев, взобравшихся на ящики и столы, чтобы объявлять цены. Настоящее вавилонское столпотворение.

– Наилучшайшая треска в городе, ещё живая!

– Кому ярмутской копчёной селёдки?

– Угорьки, угорьки, свежие угри!

– Улитки к вашему столу!

– Эй, начальник, глянь, какая камбала, лучше не найдёшь!

– Лучшая пикша, пикшая лучша!

– Кому трубачей, свежих трубачей!

Повсюду спрашивают: «Почём?», повсюду хохочут, торгуются, ругаются; шум становится всё громче.

В полумраке Фрэнк видит, как перламутрово светятся белые брюшки палтуса, как беспомощно машут клешнями омары, как переливается мелкая селёдочная чешуя; огромные корзины с серыми устрицами, голубыми мидиями, розовыми креветками, мешки моллюсков с жёлтыми раковинами; вёдра бело-серых, скользко извивающихся угрей.

Фрэнк подмечает грузчиков в кожаных шлемах причудливой формы, наподобие приплюснутых пагод, с корзинами на головах. Каждый день на Биллингсгейт поступает и продаётся восемь тонн рыбы, и вся эта рыба, до последней селёдки, проходит через них. Человек с натруженной шеей может перетащить на голове шестнадцать корзин, по шесть с лишним килограммов каждая. На этих силачах держится весь рыбный рынок, и их история необыкновенно романтична. Здесь также разгружали десятивёсельные галеры из Ниневии, что привозили специи и драгоценные масла. Здесь, в старейшем порту Лондона, стояли на якоре галеры Цезаря, приводимые сюда по Темзе рабами в цепях, и разгружали их такие же люди, которых теперь видит Фрэнк.

Когда мимо проходит один из гигантов с криком: «Разойдись!», Фрэнк распластывается по стене.

Тощий мужичонка, дрожа под весом своего непосильного груза, бормочет сквозь стиснутые зубы:

– Да отойди ж ты с пути.

Повсюду снуют оборванцы с отчаянным видом, надеясь поднести кому-нибудь груз и заработать за день шиллинг-другой.

В арке в противоположном конце здания на фоне серого рассветного неба Фрэнк видит мачты и снасти суден для добычи устриц и омаров. Дрожащие паруса кажутся чёрными. Он видит красные шапки матросов, спускающих паруса. Он слышит, как грохочут примитивные моторы. До него доносятся крики грузчиков.

– Держись поближе, – командует Тип, – и всё слушай. Ничего не упускай! Тебе надо выучиться, как покупать.

С непринуждённым видом он идёт по проходу, насвистывая, словно на прогулке. Через арку он выходит на набережную, где в темноте загадочно поблёскивает река, а небо становится серебристым. Они с Фрэнком перелезают через канаты и идут вдоль длинного ряда устричных суден, выстроившихся вдоль берега, – здесь это называется «Устричная улица», и рыбаки торгуют своей добычей прямо с лодок.

– Тут нет посредников. Лучшие цены, – шипит Тип.

На каждом борту свои цены, и устанавливает их хозяин в белом фартуке. Трюмы забиты устрицами и песком, и хозяин с треском ворошит их лопатой.

Тип обсуждает цены с владельцами, трясёт головой и отходит, громко говоря Фрэнку:

– Да в канавах устрицы и то лучше!

Торговец устрицами кричит ему вслед. Не обращая внимания, Тип перебирается через сети для креветок и грузы и подходит к мускулистой рыбачке, торгующей креветками. Хозяин судна тоже здесь – он набирает в кувшин креветок и высыпает их обратно, словно конфеты. Тип отламывает голову креветки и нюхает её.

– Я б такое и собаке не скормил, – говорит он и отдаёт креветку Фрэнку, который не знает, что с ней делать.

Перелезая через канаты, снасти, паруса, банки с моторным маслом, сети, чаны с омарами, сходни, трапы, корзины, ящики, которыми хаотично уставлена и завалена набережная, Тип и Фрэнк преодолевают всю Устричную улицу и ничего не покупают.

Скоро шесть утра. Тип вмиг теряет весь свой расслабленный вид и начинает действовать. Он возвращается к рыбачке и покупает у неё креветки за половину от означенной цены, устрицы – за треть. За этим следуют камбала и лиманда, которые раньше были отвергнуты как «дрянь», и ведро угрей – «чтоб почистить».

Покупки окончены. Возбуждение схлынуло.

Тип нанимает грузчика, голодного на вид мужичка лет шестидесяти, и отказывается платить запрошенные шесть пенсов.

– Ну тогда три, – робко попросил грузчик.

– Бери два пенни или проваливай. Я тут легко и посильнее найду, мешок ты с костями.

Мужичок взял два пенни и потащился к воротам, где Тип и Фрэнк оставили тележку.

– Так, а теперь завтрак, – объявил Тип.

Помощник торговца

Лес сладок, тёмен и глубок, но в путь пора мне – долг есть долг.

И ехать долго – сон далёк.

Роберт Фрост

– Бетти, золотце, что ж ты за красотка такая! Я тут, пожалуй, устроюсь в креслице у камина, а ты, Бетти, душа моя, будь так любезна, принеси-ка мне доброй ветчины с яичницей, да и кексов с маслом бы неплохо, и чашечку Рози Ли [чая] завари. Бетти, любовь моя, до чего ж ты хороша; позаботься и об этом парнишке как о родном и принеси ему того же – он тут новенький, и у нас весь день впереди, а мальчику никак нельзя работать на пустое брюхо, как и всякому мужику.

Тип откинулся в кресле, взгромоздил ноги на стол и сопроводил свой заказ величественным жестом. Фрэнк набросился на лучший завтрак в своей жизни. После хлеба с маргарином в работном доме в течение долгих лет эта еда показалась ему пищей богов. Кексы сочились маслом ему на подбородок, желток растекался по ветчине, и он макал туда хлеб. Он весь сосредоточился на этом наслаждении. Мужчины и мальчики наполняли зал, Бетти сновала вокруг. Трещал камин, в воздухе клубился табачный дым. Голоса слились в тихий гул, и Фрэнк уснул, положив голову на стол.